Entries by category: финансы
Карл Густав Юнг (1875–1961).
«Сегодня мы живем накануне завершения второго тысячелетия, во времена апокалиптических предчувствий всемiрного разрушения. Каков смысл той трещины, которая отчетливо предстает в виде железного занавеса, разделившего человечество на две половины? Что произойдет с нашей культурой, с нашим человеческим существованием вообще, если начнут рваться водородные бомбы? Либо если духовный и моральный мрак государственного абсолютизма распространится по всей Европе?
У нас нет ни малейшего повода недооценивать эту угрозу. По всему западному мiру уже имеются подрывные меньшинства с заготовленными для поджога факелами. Они даже пользуются защитой нашего права и нашего гуманизма, а потому на пути у этих идей стоит лишь критический разум благоразумного и духовно стабильного слоя населения. Не стоит переоценивать его мощь. Она изменчива, находится в зависимости от национального темперамента, страны, даже региона с его системой общественного воспитания и образования и прежде всего от воздействия серьезных факторов политической и экономической природы. […]
Мало толку от того, что социальную диктатуру клеймят как утопию и объявляют ее экономические принципы неразумными. Во-первых, тут Запад разговаривает сам с собой, его аргументы слышны лишь по эту сторону железного занавеса, а во-вторых, любые экономические принципы могут применяться если только примириться с вытекающими из них жертвами. Любая социально-экономическая реформа осуществима, стоит согласиться с голодной смертью трех миллионов крестьян, да еще при наличии миллионной армии безплатной рабочей силы.
Такое государство не боится никаких социальных или экономических кризисов.
Пока власть государства неприкосновенна, т.е. пока в распоряжении есть хорошо откормленная и дисциплинированная полицейская машина, такое государство может существовать неограниченно долгое время и даже приумножать свою власть. Несмотря на мiровой рынок, состояние которого в значительной мере зависит от уровня оплаты труда, оно может увеличивать число своей неоплачиваемой рабочей силы, т.е. считаясь лишь с естественным ее приростом, а тем самым оставаться конкурентоспособной.
Настоящая опасность грозит ему только извне, от военного нападения. Но риск год от года уменьшается, поскольку и военный потенциал диктаторских государств непрерывно растет, и Запад не может позволить себе нападения, которое тут же пробудило бы русский или китайский национализм и шовинизм, – это целиком исказило бы благое намерение.
Остается лишь одна возможность, а именно распад этого государства изнутри, предоставив его своему внутреннему развитию.
Поддержка извне здесь иллюзорна, если учесть имеющийся аппарат контрразведки и опасность националистической реакции. К тому же в распоряжении абсолютного государства за его пределами находится целая армия фанатичных миссионеров. Проходится считаться с “пятой колонной”, которой предоставляет убежище правовой порядок западных государств. В ряде стран многочисленные общины тех, кто держится подобной веры, означают и слабость государственной воли.
Сходное воздействие Запада по другую сторону остается невидимым и неощутимым, хотя нельзя исключить существования известной оппозиции в народных массах на Востоке. Всегда были и есть мужественные и честные люди, ненавидящие ложь и тиранию, но не нам судить, могут, ли они воздействовать на массы при господствующем полицейском режиме.
В этих условиях перед Западом вновь и вновь встает вопрос: что мы можем сделать против такой угрозы?
Хотя Запад располагает значительной экономической мощью и заметным оборонным потенциалом, это не приносит успокоения. Ведь хорошо известно, что даже лучшие пушки и сильнейшая промышленность, относительно высокий уровень жизни недостаточны для того, чтобы сдержать психическое заражение религиозным фанатизмом».
К.Г. Юнг «Настоящее и будущее» (1957). Перевод А.М. Руткевича.
Илья Репин. Портрет С.Ю. Витте. 1901-1903 гг. Третьяковская галерея. Фрагмент.
ДЕНЬГИ И ВЛАСТЬ
Финансовый удар
Амбициозность Витте припомнили ему вскоре после его отставки со всех постов.
«Министерство финансов, – писало 24 апреля 1910 г. “Новое время”, – оказалось […] государством в государстве. Оно командовало собственным войском, имело свой собственный флот под особым флагом, свои железные дороги за пределами Империи, своих дипломатических представителей. Под скромным наименованием коммерческих или финансовых агентов Министерство финансов, начиная с 1893 г., держало за границей своих собственных посланников».
И это вовсе не было преувеличением. Действительно, Витте располагал «весьма разветвленной сетью своих постоянных представителей в столицах крупнейших стран мiра.
Институт коммерческих агентов русского Министерства финансов за границей был учрежден еще в 1848 г. […] Сразу же после вступления на пост министра финансов Витте принялся за реорганизацию этого института, влачившего до того жалкое существование. […] …Помимо Парижа, Лондона и Берлина, было открыто агентство в Вашингтоне […] Вслед за тем были учреждены агентства в Константинополе, Брюсселе, Иокогаме, а позднее и ряде других городов. В октябре 1898 г. коммерческие агенты были переименованы в агентов Министерства финансов и причислены к составу русских посольств и миссий с распространением на них всех тех прав и преимуществ, которыми пользовались за границей военные и морские агенты.
На должности агентов Витте назначил лиц, пользовавшихся его полным доверием и, как правило, имевших связи в промышленных или финансовых кругах тех стран, где им предстояло работать» (Б.В.Ананьич, Р.Ш. Ганелин «С.Ю. Витте и его время». С. 83-84). Имена их уже назывались и еще прозвучат в нашей публикации.
Таким образом, Витте обзавелся собственной дипломатической службой.
Вот что решился рассказать незадолго до кончины непосредственный участник внешнеполитических манипуляций министра финансов Александр Васильевич Давыдов (1881–1955), потомок двух декабристов-масонов С.П. Трубецкого и А.В. Давыдова, сам также вольный каменщик высокого посвящения (33 градус). Цитатой из его воспоминаний мы начали нашу публикацию.
Александр Васильевич Давыдов.
У С.Ю. Витте, по словам А.В. Давыдова, «были во всех крупных иностранных финансовых центрах свои корреспонденты в лице первоклассных банков и банкиров, через которых оно могло оказывать необходимое влияние».
Финансовым органом, который «ведал этим специальным делом», была Особенная Канцелярия по кредитной части (или кратко: Кредитная Канцелярия), находившаяся в составе Министерства финансов. Сергей Юльевич не был создателем ее как таковой. Первоначально она ведала заключением государственных и железнодорожных займов и надзором за частными кредитными учреждениями. С приданием ей С.Ю. Витте новых функций в ее состав входили не просто опытные работники, но исключительно «лица, пользующиеся полным доверием начальства». Возглавил его «блестящий ученик Витте» Л.Ф. Давыдов.
Наша справка: Леонид Федорович Давыдов (1866-1941) – действительный статский советник; камергер (1909). Член правления Русско-Китайского банка (1899), вице-директор (1905), а впоследствии директор Особенной канцелярии по кредитной части Министерства финансов (1908-1914). (Под его началом до 1912 в этой канцелярии служил и сам автор воспоминаний А.В. Давыдов.) Затем директор Русского для внешней торговли банка.
Прошлое его было весьма примечательно. Состоя в руководстве Русско-Китайского банка, Л.Ф. Давыдов, по свидетельству современника, «на десятки миллионов проворовался …в Русско-японскую войну […] и предавал в руки японцев все русские транспорты, посылавшиеся из китайских портов с припасами в осажденный тогда Порт-Артур.
По обнаруженным преступлениям его была назначена комиссия генерала [П.А.] Фролова, которая предъявила ему обвинение по 52 пунктам – делам предательства, из которых каждое заслуживало виселицы.
Общий тип этих 52 “продаж Родины” был таков: судно грузилось в Шанхае 1500 тоннами припасов, заходило по пути в Читу или Киао-Чао, там принимало еще 1500 тонн грузу, затем шло “прорываться” в Порт-Артур, тут, конечно, попадало в руки японцев, всегда в одном месте; японцы отводили приз в свой порт, там о нем оставлялся точный протокол и опись груза и из официальных японских документов затем оказывалось, что транспорт имел всего тоннажа 1500, а погружено на него было 3000 т. и груз был – железный лом и гнилые мешки!
При помощи еврейских банков и золота Л. Давыдову удалось притушить это дело, но без помощи Гучкова он в последней низости по этому обвинению все-таки не обошелся! Обелял его, предателя и 52 раза изменника, в Государственной думе все тот же старообрядец Гучков-Лурье» (Ф.В. «Письма экономиста. Письмо шестое» // «Двуглавый Орел». Вып. 31. Берлин. 1922. 1/14 июня. С. 36-37).
Александр Иванович Гучков (1862–1936). Фото 1910 г.
Оказавшись в эмиграции, с 1923 г. управлял Русским для внешней торговли банком в Париже. Информацию об этом семействе см. в нашей публикации:
https://sergey-v-fomin.livejournal.com/87394.html
По словам уже цитировавшегося нами мемуариста (его ближайшего родственника), Леонид Федорович Давыдов «сам занимался приемом кандидатов на службу. После определенного срока обучения наиболее способные из них получали годовую заграничную командировку за счет казны для изучения банковского дела. Они должны были также познакомиться с “кухней” биржи, узнать методы и особенности работы отдельных банков, познакомиться с крупными представителями финансового мiра, их психологией и степенью влияния на них правительственных кругов. Все эти сведения были необходимы для проведения тех секретных операций, которые входили в функции Кредитной Канцелярии».
Об одной из таких «секретных операций» поведал в изданных его родственниками посмертно воспоминаниях А.В. Давыдов.
Итак, пришло время, и Александр Васильевич Давыдов был послан своим родственником для обучения в берлинский банк Мендельсонов, «верных агентов русского Министерства финансов, оказавших много важных услуг С.Ю. Витте». Хозяева банка братья Роберт и Франц Мендельсоны и их двоюродный брат Павел Мендельсон-Бартольди (внук композитора) были «умнейшими, тонкими и воспитанными в старых традициях людьми». Их associé Фишель считался «самым умным банкиром Европы». Иностранным отделом банка заведовал Лебу. Обучение «всем “арканам” банковского искусства», по словам А.В. Давыдова, происходило исключительно в Зеленой комнате/Das Grüne Zimmer – «небольшой хорошо обставленной комнате без окон, освещавшейся верхним светом, с зелеными обоями и мебелью, обитой зеленой кожей».
Издательская обложка и титульный лист первого издания воспоминаний А.В. Давыдова (Париж. 1982).
«После семимесячного пребывания у Мендельсонов, – вспоминал А.В. Давыдов, – я был послан в Париж, где пять месяцев работал в Banque de Paris et des Pays-Bas. К концу моего пребывания в Париже, в августе 1911 г., международная политическая атмосфера была напряжена из-за Агадирского инцидента, и на бирже раздавались призывы: “A Berlin, à Berlin!”».
Здесь мы прервем мемуариста, чтобы напомнить о сути дела. Как и другие Марокканские кризисы, этот кризис был порожден стремлением Франции, захватившей в 1830 г. Алжир, а в 1881 г. Тунис, прибрать к рукам и соседнее Марокко. Этому, однако, препятствовала Германия, находившаяся, правда, в результате блоковой политики в изоляции. В 1911 г., после оккупации в апреле французскими войсками столицы Марокко, Германия направила в июле в марокканский порт Агадир канонерскую лодку «Пантера». Острейший кризис разрешился подписанием франко-германского соглашения. В марте 1912 г. Марокко было объявлено французским протекторатом. Считается, что чашу весов в пользу Франции склонило «твердое заявление Английского правительства» и воздействие на Берлин русской дипломатии.
Но далее: «Весь сентябрь политическое положение в Европе продолжало оставаться напряженным. Созванная для разрешения конфликта международная конференция топталась на месте: Германское правительство держало себя вызывающе, как всегда, не веря, что Англия в своей поддержке Франции прибегнет в случае провала конференции к решительным действиям. В русских правительственных кругах царили пессимистические настроения, и Министерство иностранных дел не исключало вероятности вооруженного столкновения.
Иначе смотрели на положение финансовые круги и, в частности, Л.Ф. Давыдов. Он был убежден, что Германия на конференции блефует. Весь инцидент, по его мнению, был плодом одной из фантазий легкомысленного Императора Вильгельма II, никогда не встречавшего возражений со стороны слабого и неумного канцлера Бетман-Гольвега. Л.Ф. Давыдов, кроме того, знал, что финансовое положение Германии не благоприятствовало развязыванию войны. От его внимания не ускользнуло и имевшее место в то время сильное недовольство среди немецких рабочих, выражавшееся в стачках и демонстрациях вокруг Берлина. Наши друзья из числа немецких банкиров сообщали нам, что действия Германского правительства не находят сочувствия ни у них самих, ни в широких кругах населения.
В связи с этим у Л.Ф. Давыдова возник план оказания финансового давления на Германию с целью ослабления агрессивности правительства Вильгельма II. Л.Ф. Давыдов, однако, понимал, что проводить этот план в жизнь надо было так, чтобы русское Министерство иностранных дел оставалось совершенно в стороне и даже не было бы в курсе мероприятий Министерства финансов. Действия последнего должны были являться как бы логическим результатом создавшегося по вине Германского правительства напряженного положения.
24 сентября 1911 г. я был вызван Л.Ф. Давыдовым. Когда я вошел в его кабинет, он сказал мне:
– Пришло время показать, чему вы научились в Берлине. Я [sic!] нахожу необходимым ослабить воинственное настроение Германского правительства и умерить его тон на конференции с помощью финансов. У нас сейчас на счетах в Берлине около 200 миллионов марок. Надо пригрозить переводом их во Францию. Вы должны помочь мне [sic!] в технике приведения в исполнение моего [sic!] решения.
– Как вы знаете, – ответил я, – в Берлине конец каждого триместра является временем расчета по срочным биржевым сделкам, особенно валютным, а также временем платежей по торговым, квартирным и арендным договорам, т.е моментом такого большого напряжения денежного рынка, что Рейхсбанку разрешается в это время безпошлинно увеличивать свою банкнотную эмиссию на 200 миллионов марок. Вам также известно, что в связи с рабочими волнениями и промышленными затруднениями это сентябрьское “ultimo” будет особенно тяжелым, принимая к тому же во внимание угрозу войны. По моему мнению, надо послать 28 сентября Мендельсонам телеграмму с запросом о том, на каких условиях они могли бы взять на себя операцию перевода всех наших активов из Берлина в Париж. Телеграмму эту надо послать не раньше и не позже 28-го, чтобы не дать Германскому правительству парировать наш удар.
– Я согласен, – ответил мне Л.Ф. Давыдов. – Скажите, что же произойдет, когда Мендельсоны получат нашу телеграмму?
– Прочтя телеграмму, Фишель пойдет в ‘Зеленую комнату’, вызовет по телефону Министерство иностранных дел и сообщит кому следует ее содержание, добавив к этому комментарии, о которых нетрудно догадаться. Через 24 часа мы получим от Мендельсонов чисто деловой ответ. Вы же, сейчас не могу точно сказать, какими путями, узнаете в Петербурге о реакции Германского правительства на нашу угрозу.
Всё вышло даже лучше, чем мы предполагали. На посланную нами телеграмму на другое утро пришел ответ Мендельсона с согласием исполнить наше поручение, конечно, на невыгодных для нас условиях. Затем, когда в 11 часов Л.Ф. Давыдов пришел в канцелярию, в приемной его уже ждал г. Лансгоф, постоянный представитель Вюртембергского банка в Петербурге, воскликнувший: “Что вы делаете, ваше превосходительство? Вы хотите нас разорить! Нельзя в эту минуту наносить такой удар немецкому денежному рынку!” Л.Ф. Давыдов просил Лансгофа успокоиться и объяснить причину его волнения. Оказалось, что Лансгоф получил от своего банка телеграфное распоряжение немедленно сообщить Л.Ф. Давыдову, что реализация угрозы Кредитной Канцелярии вызовет катастрофические последствия как для Вюртембергского банка, так и для других банков. Л.Ф. Давыдов сухо ответил Лансгофу, что он не может обсуждать с ним меры, которые русское Министерство финансов считает необходимым принять. Лансгоф покинул канцелярию неудовлетворенным и в большом волнении.
Только что закрылась за ним дверь, как Л.Ф. Давыдову доложили о приходе советника Германского посольства фон Луциуса. Луциус вошел в кабинет с любезной светской улыбкой на лице. “Что это вы затеяли, милый друг? – спросил он Давыдова. – Зачем вы доставляете нам такие неприятности? Разве вы не знаете, что русским деньгам в Берлине ничего не грозит?”
С такой же любезной улыбкой Л.Ф. Давыдов спросил немецкого дипломата, в каком качестве он сделал ему удовольствие своим посещением? И сам ответил на свой вопрос: “Если вы пришли официально, как советник посольства, то ошиблись подъездом. Канцелярия Министерства иностранных дел находится рядом, на той же Дворцовой площади. Если же вы пришли, как друг, то хотя я и не имею права говорить с вами по этому делу, всё же по дружбе сообщу, что моей обязанностью является принятие мер для сохранения русских казенных денег, когда, по моему мнению, такой сохранности грозит опасность. Не мое дело входить в рассмотрение международных споров, но мой долг – делать из них те выводы, которые относятся к деятельности моего ведомства”.
Фон Луциус стал уверять Л.Ф. Давыдова, что всякая опасность войны устранена и что на конференции удалось прийти к соглашению.
Нигде в печати об угрозе русского Министерства финансов не было сказано ни слова, и лишь через два месяца в специальном немецком журнале “Die Bank” было сказано, что, приведи в сентябре 1911 г. Русское Правительство в исполнение свою угрозу, немецкий денежный рынок постигла бы катастрофа».
В описанном случае бросаются в глаза сразу несколько весьма существенных особенностей. Прежде всего, это неупоминание в связи с имевшей серьезное значение акцией имени правящего Государя, прерогативой которого, как известно, неизменно считалась внешняя политика. Правда, в эпоху последнего Царствования уже была явственна замена традиционной Династической политики политикой блоковой, основы которой были заложены еще при Императоре Александре III.
Последними всплесками традиционной линии было подписание в Бьорке 11 июля 1905 г. во время свидания Царя и Кайзера русско-германского соглашения и интенсивная личная их переписка летом 1914 г. (Обе эти попытки предотвратить вступление России в роковую для нее войну были, как известно, успешно нейтрализованы отечественными антантофилами, включая ближайших родственников Царя.)
Встреча двух Императоров в Бьорке.
Всё это, повторяем, имело место, однако в нашем-то случае, в связи с проведением Министерством финансов в сентябре 1911 г. описанной акции, Император вообще находится как бы вне игры и на уровне инициативы, и проведения ее в жизнь.
Ничего не знал об этом, судя по его воспоминаниям, и министр иностранных дел С.Д. Сазонов, отличавшийся, как известно, антантофильством и англоманией.
Однако еще более интересным представляется, на наш взгляд, факт автономного функционирования Кредитной канцелярии через пять лет после того, как ее крестный отец, граф С.Ю. Витте вынужденно оставил все государственные посты. Его Канцелярия не только выжила и сохранила заданные через него функции, но и работала в одобренном им когда-то кадровом составе. Всё это заставляет сильно сомневаться, что она была вполне управляема новыми министрами финансов.
Продолжение следует.
Profile
sergey_v_fomin- sergey_v_fomin
Syndicate
