О ТРУСОСТИ, ИЗМЕНЕ И ОБМАНЕ (5)

Дело жизни


Однако, если бы жизнь И.П. Якобия ограничивалась только сказанным нами ранее, вряд ли бы мы сегодня вспомнили про него.
Два принадлежащих ему дела не позволят предать имя его забвению, по крайней мере, во Франции и России.
В 1932 году в Париже «Mercure de France» выпустило на французском языке книгу «Тайна Жанны д`Арк, Орлеанской Девы».
«Эта книга, которую я представляю читателям, – писал в предисловии Иван Павлович, – не что иное, как резюме, итог внушительного труда по той же теме, которому мой отец, доктор Павел Якобий (Paul Jacoby), посвятил двадцать лет кропотливых исследований. После кончины доктора Якобия рукопись книги пропала в вихре войны и ее последствий; осталась лишь статья, опубликованная в 1909 г. в… журнале и передающая суть ее. Я попытался восстановить если не весь труд в целом, то, по меньшей мере, основное положение автора по теме происхождения и загадочной “тайны” Девы» (Jacoby Jean «Le secret de Jeanne d`Arc, pucelle d`Orleáns». 3-e édition. Paris. Mercure de France. 1932. Р. 3. Перевод с фр. Н. Ганиной).


Jean Jacoby «Le secret de Jeanne d`Arc, “Pucelle d`Orleans”. Cinquiеme edition. Paris. Mercure de France». 1932.

Речь идет о Жанне д`Арк. По мнению И.П. Якобия, Жанна не была дочерью Жака д`Арка и Изабель Роме. По рождению она принадлежала к Орлеанскому Дому (была незаконной дочерью Людовика Орлеанского). Отсюда ее статус, ее знание Двора и мiра армии – версия «бастардистов» («bâtardisants»).
По свидетельству современников, книга эта вызвала «сенсацию во Франции». У ее автора появилось множество последователей (до сих пор у нее немало сторонников; впрочем, есть и противники. См.: С.С. Оболенский «Жанна – Божья дева». Paris. 1988. С. 156-157). «Сотни статей и даже несколько книг, – писал современник, – написано об этой замечательной книге. Академик Генрих де Ренье в своей подробной критике исследования Якобия писал, что она написана с замечательным искусством. В 1936 году он издал новую книгу под заглавием «La Pucelle d`Orlean», снова встретившую восторженный прием французской критики» (В. Раскатов «†Иван Павлович Якобий». С. 38).


Jean Jacoby «Scenes de la vie de Jeanne d`Arc: son portrait, son instruction, ses toilettes, ses amies, ses habitudes, sa vie privee». 7-e edition. Paris. Mercure de France. 1944.

Другой главной книгой его жизни стал труд, свидетельствовавший «о той жертве, которую Царь-Мученик принес за Россию» (Там же. С. 39). С рассказа о нем мы начали наш очерк.
Судя по найденным материалам, концепция книги стала зарождаться у Ивана Павловича давно, еще в первой половине 1920-х.
4/17 июля 1924 года. Париж. «Панихида по злодейски убиенной Царской Семье, – пишет Иван Павлович. – Церковь полна молящимися. Молишься за Страдальцев и ясно представляешь себе картину Екатеринбургского ужаса, словно видишь физических убийц. Но за последними столь же ясно вырисовываются злобные тени тех, кто в течение многих лет вел Их к Голгофе, кто впервые пленил Их, старательно сторожил и передал из рук в руки неизбежным палачам.
Мрачно на душе. Сколько повинных в смерти Их стоит здесь рядом, сколько их, присутствующих ежедневно, пожимают руки тем, кто является моральными убийцами Венценосца! Знаешь, кончится богослужение, молящиеся разойдутся в разные стороны, и через несколько часов те же лица – стоявшие в церкви – деловито и спокойно будут заседать в “Эмиграционном центре” с Авксентьевыми, Карташевыми и пр. активными деятелями того “правительства” и того «над-правительства», в виде советов рабочих депутатов, которые арестовали Царскую Семью, допускали издевательства над Нею, сослали Ее в Тобольск, держали там, зная, что неминуем захват власти российскими Маратами и Робеспьерами, передали Их явным разбойникам. Эти лица, заседая и, считая себя отчего-то монархистами, – станут спины свои подставлять для того, чтобы по ним взобрался на седалище “посла” от русской “общественности” крупнейший масон, отъявленный безбожник Василий Маклаков, в душе – по праву – потешающийся над потерявшими чувство достоинства людишками… Другие из церкви отправятся в местную организацию Обера и станут, забыв о панихиде, спокойно обсуждать меры борьбы с большевиками – с… Гучковым – потворством своим приказу № 1 и прочим мерам по разложению армии – расчистившим путь тем же большевикам, с тем негодяем, который из личной ненависти к Государю – налгав Ему во Пскове, участвовал в постановлении “правительства” об Его аресте, уготавливая тем самым Ему и Семье Его гибель, и затем, подобно Пилату, отошел в сторону.
Подумаешь обо всем этом, и страшно делается – смогут ли русские люди, имеющие так мало чувства достоинства, совершить требуемый от них великий подвиг. Корим иностранцев за дружбу с большевиками-убийцами, а сами дружим с моральными убийцами нашего Государя. Да еще лицемерно на панихиды ходим…
Маклаковы, Гучковы и проч. надругались над всем святым для нас, на них видна кровь Царственных Мучеников, а мы гнем перед ними выи, покорно ослиною поступью тащим их в гору… И погонщикам – жидо-масонам – не приходится даже щелкать бичем…» (Г-ий «Из Парижа (От нашего корреспондента)» // «Старое время». № 64. Белград. 28.7/10.8.1924. С. 3).


Jean Jacoby «Le Tsar Nicolas II et la revolution». Paris. A. Fayard et c-ie. [1931.]

Словом, всё, как писал – но уже на другом конце света, в Харбине – известный русский поэт (в прошлом офицер) Арсений Несмелов (1889–1945) в стихотворении «Цареубийцы»:
Мы теперь панихиды правим,
С пышной щедростью ладан жжем,
Рядом с образом лики ставим,
На поминки Царя идем.
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
Много лжи в нашем плаче позднем,
Лицемернейшей болтовни…
Некоторые идеи будущей книги (французского варианта 1931 г. и русского 1938 г.) И.П. Якобий апробировал перед парижской русской эмиграцией (не самой монархически настроенной, заметим).
6 декабря 1926 года, в день святителя Николая Чудотворца русские люди собрались в парижском отеле «Мажестик» «почтить мученическую память своего Государя». Сразу же после панихиды слово предоставили И.П. Якобию.
«В сжатом четком очерке докладчик показал, как постепенно все слои образованного русского общества втянулись в борьбу против Царской власти. Под конец дошло до того, что часть царских министров – Сазонов, Харитонов, генерал Поливанов, кн. Щербатов и др., открыто пошли за революционным прогрессивным блоком. И.П. Якобий привел ряд показательных выдержек из записи заседаний Совета министров 1915 г., опубликованных г. Яхонтовым в “Архиве революции”. Государь ясно видел всю эту измену, хорошо понимал всю опасность положения и все усилия напрягал, чтобы выиграть время для победы над внешним врагом. Но в этом Ему сумели помешать, поспешив с революцией. “Революция опередила победу”. Вспоминая слова Государя, сказанные Им в 1916 году: “если нужна искупительная жертва, чтобы спасти Россию, Я буду этой жертвой”, – И.П. Якобий закончил свой доклад выражением надежды, что русские люди, не сумевшие отвести от своего Царя чашу страдания, теперь должны стремиться к тому, чтобы эта жертва не оказалась бы принесенной безполезно» (Летописец «Николин день в Париже» // «Двуглавый Орел». № 2. Париж. 24.12.1926. С. 31-32).


Jean Jacoby «Lenine». [Paris.] Flammarion. 1933.

Более подробно изложено выступление Ивана Павловича в 10-ю годовщину октябрьского переворота на соединенном собрании Монархического и Патриотического объединений
24 октября 1927 года. Согласно опубликованного отчета он «обстоятельно доказал», что «Временное правительство все сделало, чтобы расчистить путь большевикам и последние во многом воспользовались подготовительными трудами февральских революционеров. Без февральской “работы” успех большевиков был бы немыслим. Известно, что большевики получали немецкие деньги для разрушения русского фронта, вели пораженческую пропаганду и заключили постыдный Брест-Литовский мир. Но и Временное правительство работало в том же направлении. […] Деятелями февральской революции издан и преступный “приказ № 1”, и “декларация прав солдата”, нанесшие смертельный удар дисциплине в войсках. О комиссии по преобразованию военных уставов, под председательством генерала Поливанова, генерал Деникин дает следующий отзыв: “С невероятным цинизмом, граничащим с изменой Родине, это учреждение, шаг за шагом, день за днем проводило тлетворные идеи и разрушало разумные устои военного строя”. В середине апреля, через полтора месяца после февральского переворота, ген. Алексеев, приехавший с фронта, докладывал Временному правительству, что “революция нанесла страшнейший удар нашей военной силе и что ее разложение идет колоссальными шагами”.
Вознесенное волною революции, Временное правительство не хотело воевать и с самого начала подготовляло измену союзникам. Военный министр Гучков настаивал на скорейшем мире с немцами. В сентябре 1917 года мысль о немедленном мире поддерживалась министром Коноваловым и бар. Нольде. Все действия самого Керенского, убежденнейшего циммервальдийца, т. е. пораженца, вели армию к разложению. Военный министр правительства Керенского, Верховский, докладывал, что Россия, окончательно разложенная революцией, воевать больше не может. Ко времени большевицкого переворота все было подготовлено для позорного мира.
Предшественница Чеки – “чрезвычайная комиссия по расследованию действий Царской Семьи и Государева правительства” – создана была февральскими преступниками. С деятелями “старого режима” это учреждение расправлялось чисто по-чекистски. По свидетельству члена комиссии Романова, “заключенных недокармливали, примешивали им в пищу битое стекло, опилки”. Больную Вырубову тюремный врач бил по щекам. О военном министре Беляеве председатель чеки Временного правительства, прис. пов. Муравьев говорил: “Если Беляев и совсем невиновен, то теперь нужны жертвы для удовлетворения справедливого негодования общества против прошлого”. И эти, брошенные в разъяренную толпу призывы стоили тысяч жертв и кровавых расправ.
Страшное Екатеринбургское злодеяние было подготовлено Временным правительством. Цареубийство было тщательно обдумано и подготовлено не только до большевиков, но и до февральской революции теми, кто эту революцию сделали. Генерал Алексеев рассказывал, что еще в начале февраля к нему обращались с предложением участвовать в заговоре против Государя Императора и, в случае необходимости, убить Его. Генерал Алексеев, по его уверениям, отклонил это предложение, но об измене и заговоре не доложил Царю.
Алексеев знал, что Рузский и Брусилов были в заговоре.
После отречения Государя от Престола Керенский, тогда министр юстиции, характерным жестом объяснил прис. пов. Карабчевскому, что Государя ждет смертная казнь. Арест Царской Семьи Временным правительством Набоков определил, как завязывание узла, который был разрублен в Екатеринбурге.
Временное правительство делало все, чтобы привести Государя к роковому концу. Отрезываются им все пути ко спасению. Милюков скрывает от Государя телеграмму Английского короля с предложением убежища в Англии. Оставляется без внимания заступничество Испанского короля Альфонса XIII. Когда выяснилась невозможность собрать против Царя и Царицы данные для судебного разбирательства, Керенский с прочими “министрами” ссылают Царскую Семью в Сибирь. Большевикам оставалось только опустить нож, занесенный над Царской Семьей преступными лицемерами февральской революции.
Показательно то, что недели за три до Екатеринбургского злодеяния в Париже, в русской газете “Русский воин и гражданин” говорилось о предстоящем убийстве Государя Императора. Газета эта издавалась на средства той масонской ИМКи, которая теперь в Зарубежье пользуется таким уважением со стороны февральских переворотчиков и их содержанцев» («В годовщину развала» // «Двуглавый Орел». № 14. Париж. 12/25.12.1927. С. 45-46.


Окончание следует.