Маска чумного доктора, выставленная в одном из исторических музеев Германии. XVI век.
Доктор Шуллер (продолжение)
Как мы уже отмечали, с началом греческого восстания Император Александр I подвергался сильнейшему давлению. Сила этого напора ощущалась и почти что век спустя, причем даже у такого благонамеренного автора, каким был известный биограф Государя, писавший: «Вся Россия встрепенулась при известиях о небывалых дотоле турецких неистовствах и в недоумении обращала взор к своему Царю. Все сословия сходились в желании освобождения своих единоверцев и войны с турками. Но, к сожалению, Император Александр остался верен политическим началам, провозглашенным Им в Троппау и Лайбахе. Он сознавался, что из всех русских Он один противился войне с турками, и жаловался на вред, наносимый таким противодействием народной любви к Нему» (Н.К. Шильдер «Император Александр I, Его жизнь и Царствование». С. 224).
Среди тех, кто весьма сочувственно относился к восстанию, была небезызвестная баронесса Крюденер – франкоязычная писательница, проповедница мистического христианства, в течение нескольких лет имевшая влияние на Императора Александра I.
Еще будучи в Лифляндии, куда она переехала в 1818 г., одной из тем сочиняемых ею мистико-пророческих гимнов баронесса сделала свободу Греции, заявляя, что Русский Государь есть выбранное Богом орудие восстановления этой находящийся под турецким игом страны.
Приехав в 1821 г. с разрешения находившегося еще на Лайбахском конгрессе Императора в Петербург, она, не теряя времени даром, «усиленно агитировала в пользу восставших греков, вступив в оживленные сношения с вожаками греческого восстания» (Великий Князь Николай Михайлович «Император Александр I». С. 158).
Узнав об этом, «Император Александр признал необходимым положить предел ее красноречию, тем более, что и без того в русском обществе распространено было мнение об обязанности России защищать своих единоверцев. Государь написал баронессе Криденер письмо на восьми страницах, где, излагая Свои мысли, указал на трудность удовлетворения стремлений греков, на Свое желание исполнить Божию волю, которой Он еще не видит, на Свое опасение попасть на ложный путь и благоприятствовать тем нововведениям, которые уже сделали столько жертв и так мало счастливых и, в особенности, на принятое Им на Себя обязательство действовать заодно с союзниками» (Н.К. Шильдер «Император Александр I, Его жизнь и Царствование». С. 234).
Баронесса Варвара Юлия фон Крюденер (1764–1824), урожденная Фитингоф – дочь известного масона, внучка (по матери) – фельдмаршала Миниха. Выйдя замуж за посла России в Курляндии, скоро рассталась с ним. Странствовала по Европе, в Париже посещала салон госпожи де Сталь. Открыв после победы над Наполеоном в Бадене свою пророческую деятельность, она предсказывала великие события и перевороты. На возвратном пути с Венского конгресса, зная уже о бегстве Наполеона с Эльбы, Император Александр I случайно встретился с ней, поддерживая в дальнейшем эту связь.
Позднее, уже во время Веронского конгресса, Император получил письмо от проживавшего в Швейцарии бывшего своего воспитателя Лагарпа, в котором тот высказывал свою безусловную поддержку греческого восстания и предостерегал от дальнейшего проведения политики Священного Союза. На этом их переписка оборвалась…
В такой обстановке Государю предстояло принять весьма ответственное решение, от которого зависели судьбы не одной лишь России или Балкан, но и всей Европы.
По существу Он проявил солидарность с мыслями австрийского канцлера Меттерниха, выраженными последним в личном письме Императору от 18/30 ноября 1821 г.: «Брешь, пробитая в системе европейского монархического союза войною с турками, явилась бы брешью, через которую ускоренным шагом вторглась бы революция. Судьба цивилизации находится ныне в мыслях и в руках Вашего Императорского Величества. Едва ли Вы можете допустить хоть малейшее сомнение в том, что в одном сознании этого факта я почерпаю главный залог моего спокойствия, мои самые прочные надежды и необходимую энергию для того, чтобы, насколько эта задача лежит на мне, поддержать принцип добра против принципа зла и принцип здравого смысла против торжества заблуждений» (Там же. С. 271).
Закономерным результатом этого разворота была тихая отставка одного из протагонистов греческих инсургентов в Российском Правительстве – графа И.А. Каподистрии, выехавшего в первой половине августа 1822 г. из Петербурга «для поправления здоровья» на воды в Эмс, а оттуда уже в Швейцарию, где он поселился в окрестностях Женевы.
Так исполнилась его мечта о том, как он говорил, чтобы удалиться «в какой-нибудь уголок», где он «жил бы там счастливый и довольный, видя процветание своего Отечества и наслаждаясь им…». (Слова совершено схожие с строчками из письма князя А.К. Ипсиланти Императору Александру I, посланного после последнего военного совета этеристов, с ходатайством о предоставлении им «какого-либо маленького округа в Греции, куда б они могли удалиться, чтобы окончить в тишине дни свои»: И.П. Липранди «Восстание пандур…». С. 208).
Формальную отставку Каподистрия получил лишь в 1827 году, уже при Николае I.
Граф И.А. Каподистрия.
Такая всё более внятная политика находила полную поддержку среди ответственных европейцев – приверженцев политика Священного Союза, людей монархических убеждений. Они хорошо понимали значимость Императора Всероссийского для сохранения мiра и спокойствия в Европе.
«Дело Греции, кажется, клонится к концу, – делился своими размышлениями в письме от 27 мая / 8 июня 1822 г. Герцог Ангальтский Фридрих-Фердинанд русскому генеральному консулу в Силезии, – и я от всего сердца поздравляю Государя, Который Своею неподражаемою умеренностью так хорошо доказал, что Он истинный христианин. Император сумел победить Наполеона, теперь же Он Сам Себя победил; предстоит Ему еще победить, с помощью Бога и Священного Союза, опустошительное начало революционеров, будь они карбонары, этеристы, тевтоны, арминианцы, радикалы, или как бы они себя ни называли» (Н.К. Шильдер «Император Александр I, Его жизнь и Царствование». С. 232).
«Один из мелких германских князей», – так представляет автора этого письма биограф Императора. На деле этот Герцог Ангальт-Кёттенский Фридрих-Фердинанд участвовал в сражениях против французской революционной армии, начиная еще с Рейнских походов 1792-1794 гг., дослужившись в короткий срок в Прусской армии, в которую он поступил, до звания генерал-майора. Сражался в кампании 1806 г., при Йене и Ауэрштедте, а в Освободительной войне 1813 г. командовал силезским ополчением. Не чужой был он и России: в 1828 г. основал в крымских степях овцеводческую колонию Аскания-Нова, сохранившую свое имя до сей поры.
Герцог Ангальт-Кёттенский Фридрих-Фердинанд (1769–1830).
«Русский Император, – подчеркивал немецко-австрийский мыслитель и политический деятель Фридрих фон Генц, – единственный Государь, Который в состоянии осуществить самые обширные предприятия. Он в челе единственной в Европе армии, которою можно располагать. Ничто не устоит перед ударом этой армии. Никакие препятствия, останавливающие других Государей, для Него не существуют, как, например, конституционные формы, общественное мнение и прочее. Задуманное нынче Он может осуществить завтра…» (Великий Князь Николай Михайлович «Император Александр I». С. 172).
Фридрих фон Генц (1764–1832) – учился в Кёнигсбергском университете, ученик Канта. В 1802 г. поступил на австрийскую службу. Автор австрийских манифестов 1809-1813 гг. Советник князя Меттерниха. Генеральный секретарь конгрессов Священного Союза, начиная с Венского; редактор всех манифестов и деклараций. Император Александр I даровал ему русское дворянство и графский титул.
В самом коротком времени Император Александр Павлович имел немало случаев (и помимо информации от Своих европейских визави), чтобы убедиться в существовании весьма разветвленного международного заговора против установившегося на континенте – вслед за победой над Революцией и ее детищем Наполеоном – порядка.
В декабре 1821 г. «правительством случайно были перехвачены два письма из Турции на имя одного варшавского еврея.
Содержание этих писем до того показалось подозрительным Великому Князю Константину Павловичу, что он немедленно лично отправил в Петербург следующую “конфиденциальную в секретную записку” для передачи в собственные руки Государю: “на днях доставлены мне два письма из Константинополя, адресованные одному еврею, жителю Варшавы. Из их содержания, заключающегося в прилагаемой при сем копии, явствует, что они написаны лицом той же национальности, исполняющим, вместе с четырьмя другими евреями, какую-то миссию в Святой Земле”…
Вот эти письма:
1. Константинополь. 24 сентября 1821 года….
“Я приеду к месту моего назначения и лично расскажу вам все, что вам надлежит знать. Кто сеет со слезами, будет пожинать с радостью…Не смею более писать; у меня нет Кезера”… (примечание переводчика: слово “Кезер” никем не могло быть переведено).
2. Одесса. Ноябрь 1821 г.
“Прибыл наконец в Одессу с четырьмя другими эмиссарами, из коих один – Катрейль из Вильны. Т.е. новости, которые он везет возродят, по его словам, радость и надежду в сердцах верующих. Царство народа еврейского уже недалеко, а иерусалимская молодежь и жители Иерусалима помогут нам возродить Сион. Шлю привет всем князьям израильским”…
Когда автор этих писем, Соломон Плонский, прибыл в Варшаву, он был арестован и при нем найдено много загадочных бумаг. По поводу всего этого Императорский комиссар, сенатор Н.Н. Новосильцев, писал в феврале 1822 года Государю:
“Совокупность этих писем доказывает, что у евреев, рассеянных среди всех наций, существует род тайного правительства, состоящего из раввинов, сборщиков святой земли, старшин и др. К ним можно причислить влиятельных евреев разных стран, носящих титул ‘Князей израильских’ (князей пленения?)…
С некоторых пор в Палестину уходит много денег из всех стран, а особенно из тех краев, где живет наиболее многочисленная часть еврейства… Вследствие этого, в Азии создаются тайные агенты, разведывающие о всех странах Европы, которые при случае легко могут превратиться в неуловимых для нас шпионов. В настоящее время евреи, по-видимому, весьма преданы туркам, владеющим святою землей. Они уверяют, что султан разрешил им восстановить их синагоги…
Таким образом, евреи всех стран, в том числе и польские, пребывающие в большом количеств в Палестине, самостоятельно вошли в переговоры с турецким правительством, не прибегая к посредству тех законных правительств, под опекою которых они живут. Подобная привязанность евреев к туркам, от которых они ожидают восстановления своей родины, граничит с некоторой неверностью по отношению к Государям тех стран, в которых они родились, и при известных обстоятельствах эта неверность легко может превратиться в измену. В Одессе две тысячи евреев поддерживают постоянные письменные сношения с палестинскими и вероятно также с константинопольскими евреями, которые служат им посредниками. Не следует ли опасаться, что эти две тысячи евреев превратятся в опасную армию шпионов, если им представится случай продать свои услуги туркам?”
Еврейство произвело громадное усилие, дабы замести все следы и порвать все нити этого грозившего расстроить их вековые планы дела. Несмотря на все старания следственных властей пролить свет на это дело, они очутилась в замкнутом еврейском тупике и тайна еврейства надолго еще была сохранена» (А. Селянинов «Тайная сила масонства». СПб. 1911. С. 229-230).
Сама эта переписка и ее перехват происходили, напомним, одновременно с изуверским убийством в Константинополе Патриарха Григория V, тело которого чудесным образом пришло в Одессу (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/462387.html). Причем, к осквернению его тела евреи имели самое непосредственное отношение:
«Накануне, в Великую субботу, Святейший попрощался со всеми ближними; в самый день Пасхи, 10 апреля, не благословил священникам служить в храмах, – чтобы не подвергать прихожан опасности погрома, – а сам в домашней своей церкви дольше обычного совершал проскомидию.
Сразу после обедни он был вызван в Порту и приговорен к смерти. Обождав, пока пробьет час торжественной пасхальной вечерни, турки повесили Патриарха на воротах его константинопольского дома; в других же частях города, как бы по магической окружности, повешены были шестеро старейших митрополитов.
Город был взят в погребальное кольцо.
Спустя три дня тело Патриарха Григория было вынуто из петли и продано местной еврейской общине за 800 пиастров. Турки выставили предварительное условие сделки: труп должен быть разрублен на три части и разбросан по улицам на съедение псам. Однако они недооценили торговую смекалку партнеров по кровавому бизнесу; за 100 000 пиастров те уступили грекам обязательство не выполнить турецких обязательств – и бросили труп покойного страдальца в море, привязав ему камень на шею» (А.Н. Архангельский «Александр I». 2-е изд. М. 2006. C. 269).
Огюст Раффе. Еврейские торговцы и купцы. Одесса 7 августа 1837 г.
Еще более угрожающей была обстановка в столице самой Российской Империи.
Борис Башилов (https://sergey-v-fomin.livejournal.com/527533.html) в одной из своих публикаций приводил депешу от 29 августа 1822 г. французского дипломата при Русском Дворе графа Буальконта, в которой тот делился с Королевским правительством потрясшими его самого сведениями:
«...Император, знавший о стремлении польского масонства в 1821 году, приказал закрыть несколько лож в Варшаве и готовил общее запрещение; в это время была перехвачена переписка между масонами Варшавы и английскими. Эта переписка, которая шла через Ригу, была такого сорта, что правительству не могла нравиться.
Великий князь Константин (живший постоянно в Варшаве) приказал закрыть все ложи. Из Риги Его Величество также получил отрицательные отзывы о духе масонских собраний; генерал-губернатор приказал закрыть все ложи и донес об этом в С.-Петербург».
«В России, – сообщает он далее, – имеются все признаки духа разрушения, который распространен в государстве, где мнения выражаются только катастрофами; где можно видеть людей, прекрасно воспитанных и принадлежащих к сливкам общества, но восхваляющих убийц Павла I, и где лучшим тоном людей высшего света были их намеки на то, что и они имели отношение к этому ужасному преступлению».
«В гвардии сумасбродство и злословие дошли до того, что один генерал недавно нам сказал – иногда думается, что только не хватает главаря, чтобы начался мятеж. В прошлом месяце в гвардии открыто распевалась пародия на известный мотив «Я долго скитался по свету», которая содержала в себе самые преступные выпады по адресу Его Величества лично, и на Его поездки и конгрессы: эта пародия распевалась многими офицерами. Затем, то, что произошло в собрании молодых гвардейских офицеров, показывает так ярко дух, царящий среди них, что нельзя об этом не донести. Возбужденные предшествовавшими горячими и невоздержанными спорами относительно политических событий присутствовавшие на этом собрании 50 офицеров закончили его тем, что, вставши из-за стола, проходили по очереди мимо портрета Императора и отпускали по Его адресу ругательства.
Я имел случай видеть список русских масонов, составленный пять лет назад: в нем было около 10.000 имен, принадлежащих к 10-12 ложам С. Петербурга…в громадном большинстве это были офицеры».
Именно такого рода события, а вовсе не меморандум бывшего прусского кабинет-министра Гаугвица, как пишут некоторые авторы (А. Селянинов «Тайная сила масонства». С. 115; В.С. Брачев «Масоны и власть в России». М. 2003. С. 271), послужили причиной Высочайшего Рескрипта о запрете масонства в России.
Акт, напомним, был подписан Государем 1/13 августа 1822 г., а Веронский Конгресс, на котором был оглашен доклад Гаугвица, проходил с 8/20 октября по 2/14 декабря.
Продолжение следует.