Поход на Версаль (начало)
«Нет греха большего, как сопротивление воле Помазанника Божия... Береги Его, ибо Им держится земля Русская и Вера Православная, – предупреждал пришедшего к нему в 1916 г. перед назначением на пост товарища Обер-прокурора Св. Синода князя Н.Д. Жевахова старец Анатолий Оптинский. – [...] Судьба Царя – судьба России. Радоваться будет Царь, радоваться будет и Россия. Заплачет Царь, заплачет и Россия... Как человек с отрезанною головою уже не человек, а смердящий труп, так и Россия без Царя будет трупом смердящим».
Так в точности и произошло…
Часто случается, что смертельно раненый или даже убитый, прежде чем упасть замертво, пробегает еще некоторое расстояние по инерции, так что некоторым со стороны кажется даже, что он всё еще жив…
Такого рода события, но уже не с отдельным человеком, а с целыми группами людей, боевыми офицерами и юнкерами, теми, что не могли осознать отъятие посреди войны Царя от России, спонтанно происходили в самых разных местах отходившей прямо на глазах в прошлое Империи.
Вот – буквально навскидку – три исторических эпизода из истории гражданской войны: киевский «Бой в сумерках» с петлюровцами 14 декабря 1918 г. офицеров и юнкеров под водительством генерала графа Ф.А. Келлера; осенние сражения 1919 г. в Курляндской губернии с латышскими и эстонскими национальными формированиями Западной Добровольческой Армии под командованием генерала князя П.М. Бермонт-Авалова; Северный поход 1921 г. в Забайкалье Азиатской конной дивизии генерала барона Р.Ф. фон Унгерн-Штернберга.
Все трое – не русские по крови, но русские по духу, рыцари Монархии.
Такие действия, однако, в отсутствие Монарха утрачивали прежний свой смысл. Ибо именно под Царскую высокую руку, а не к народу Русскому, какую бы большую роль он ни играл, приходили земли и племена, их населявшие, которыми прирастала Императорская Россия.
Последующая подмена Царя «народом» (образ которого был намеренно сильно мифологизирован, ибо, сам скованный, он выпускался на сцену исключительно в подходящий для интересов новых властителей момент, играя по сути представительскую роль) просто обслуживала идеологему «Сплотила навеки великая Русь», маскировавшую подлинные всемiрно-исторические цели новых хозяев жизни, мечтавших превратить все континенты в единый СССР. В самый канун второй мiровой войны об этом вполне открыто писал поэт Павел Коган:
Чтоб от Японии до Англии
Сияла Родина моя.
Немецкий антибольшевицкий плакат 1919 г.
Да, Царю подобало. И никто иной место Помазанника Божия не заступит. Тем более, что сейчас – вдумаемся в смысл, явленный нам «Державной» иконой, – оно находится в дланях Царицы Небесной.
А потому, что́ с воза в 1917-1918-м упало, то, как говорится, пропало. Тем более, что предавшему саму идею Богоустановленной Царской власти (что ясно из итогов гражданской войны) большинству народа это и вообще никак не приличествует, сколь бы ни ухищрялись в «доказательствах» обратного мастера «чего изволите».
…Но мы – о тех последних вспышках, почти мгновенно исчезавших в наступавшей ночи искорках отлетавшей в мiр иной вместе со своим Государем и Его Святым Семейством Империи – Исторической России. (Именно так, а не как, скажем, призыв к реваншу или другим подобным благоглупостям следует воспринимать эту нашу историческую, а вовсе не идеологическую или агитационно-пропагандистскую, публикацию.)
Эпизод, который мы далее описываем, выходит за рамки чисто Русской истории. Ведь речь пойдет о Западной Добровольческой Армии, в рядах которой бок о бок сражались воины Российской и Германской Императорских Армий, в течение нескольких лет перед этим противостоявших друг другу на полях сражений Великой войны.
Теперь же их объединил единый общий враг – большевизм, угрожавший не одной лишь России, Европе да и всему цивилизованному мiру. Вполне закономерно, что в этой борьбе оружие новых союзников обратилось и против армии только что созданной Латвийской республики – неявно, но теснее, чем многим ныне кажется, связанной с Красной Москвой.
Что же касается самих русских и немецких добровольцев, то это была болезненная, скорее даже инстинктивная, реакция людей Империи, оставшихся без своих Императоров, в отсутствие Которых многое для них теряло свой смысл.
Царственные Мученики.
Германский Император Вильгельм II с сыновьями.
У этих русских и немцев почва буквально уходила из-под ног. И они – в обстановке полной неясности и безнадежности – решили всё же, вопреки всему, попытаться заявить о своих идеалах. Как и полагается мужчинам и воинам – делом и оружием.
Русские и немцы, еще вчера враги, вместе попробовали повернуть шарнир истории, обратив события вспять. Наивная, но достойная уважения и памяти попытка…
...Примечательно сохранение имени убитого 21 декабря 1918 г. петлюровцами у киевской Святой Софии графа Федора Артуровича Келлера – уже после гибели генерала – в названиях целого ряда воинских формирований в Северо-Западной России. Так или иначе все они связаны с именем князя Павла Михайловича Бермонта-Авалова.
Беседовавший с ним в самом начале 1919 г. в Берлине генерал В.А. Кислицин вспоминал: «Он был большим поклонником убитого графа Келлера. Даже форма отряда полк. Бермонта была создана в память доблестного генерала графа Келлера» (В.А. Кислицин «В огне гражданской войны». Харбин. 1936. С. 23).
Павел Рафаилович Бермонт (так первоначально звали этого человека) родился в Тифлисе. Его отцом был князь Михаил Антонович Авалов. Мать, урожденная княжна Кугушева во втором браке состояла за штабс-ротмистром Р. Бермонтом, участником русско-турецкой войны 1877-1878 гг., капельмейстером Сибирского стрелкового полка, по происхождению караима. Подробнее о караимах (их взаимоотношениях до революции с Царской Фамилией, а во время второй мiровой – с Германией) рассказывается в нашей публикации (всего 9 по́стов), начало которой см.: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/271242.html
Фамилию, а вместе с ней и отчество, по ходатайству отца, князь Бермонт-Авалов смог вернуть лишь в 1919 г. в начале боев под Ригой («В борьбе с большевизмом. Воспоминания генерал-майора кн. П. Авалова, б. командующего русско-немецкой Западной армией в Прибалтике». Глюкштадт-Гамбург. 1925. С. 436).
В годы русско-японской войны он воевал в составе 1-го Аргунского полка Забайкальского казачьего войска. Состоял ординарцем у прославленного генерал-адъютанта П.И. Мищенко. Был награжден солдатскими Георгиевскими крестами 4-й и 3-й степеней. За боевое отличие произведен в офицеры. После войны Бермонта приняли в Уссурийское казачье войско. В 1908 г. он – хорунжий. В начале Великой войны – адъютант командующего II Кавказского армейского корпуса генерала П.И. Мищенко. Воевал на Юго-Западном фронте. Семь раз ранен. Награжден аннинским оружием «За храбрость». Кавалер ордена св. Георгия 4-й степени. По словам П.Р. Бермонта, в чин ротмистра он был произведен по представлению генерала П.И. Мищенко. Представления его к чину полковника и подполковника были сделаны еще до революции, но извещения о производстве он получил уже после переворота (Там же).
Во время самих февральских событий 1917 г. П.Р. Бермонт – младший офицер в учебной команде запасного батальона Л.-Гв. Волынского полка, той самой, в которой произошел бунт с убийством штабс-капитана И.С. Лашкевича. После переворота состоял в составе группы заговорщиков, связанных с адмиралом А.В. Колчаком, который после ухода с поста командующего Черноморским флотом с июня по начало августа находился в Петрограде.
Бермонт-Авалов (4.3.1884–27.12.1973).
Летом 1918 г. Павел Рафаилович был начальником контрразведки монархической Южной армии, работая в тесном контакте с вербовочным бюро в Киеве. «Ранее этого (до Киева), – писал знакомый с ним офицер, – Бермонт, оказывается, жил в Житомире (это мне было неизвестно), где он часто встречался с офицерами немецкого Генерального штаба, вздумал организовать офицерский отряд. Так как ему хотелось организацию (при общей зыбкости русских событий) сделать крепкой, со средствами и морально поддержанной большими авторитетами, он написал на имя Императора Вильгельма прошение, в котором подробно изложил свою покорную просьбу (о средствах) и план организации. Прошение было послано в Берлин, но ответа на него Бермонт так и не получил» («Полковник П.Р. Бермонт-Авалов. Документы и воспоминания» // «Вопросы Истории». 2003. № 7. С. 15).
Как работнику вербовочного бюро ему предложили «принять конно-пулеметный отряд, формировавшийся вместе со студенческой дружиной» («В борьбе с большевизмом. Воспоминания». С. 48). Одновременно после письма в Берлин, по словам Бермонта, его «заметили, где надо» («Полковник П.Р. Бермонт-Авалов» // «Вопросы Истории». 2003. № 7. С. 15). Знакомые немецкие офицеры сообщили ему о том, что «на севере, близ Петербурга, германцы тоже приступили к совместной работе с русскими монархистами и намерены в ближайшее время свергнуть общими усилиями большевицкую власть» («В борьбе с большевизмом. Воспоминания». С. 51). В Киеве же он сошелся с лицами, входившими в созданный генералом графом Ф.А. Келлером Совет обороны Северо-Западной области.
Граф Федор Артурович Келлер среди офицеров своего III Конного корпуса.
По словам Бермонта, узнав о формировании в Пскове монархической армии, он имел «намерение просить генерала графа Келлера взять меня с собой, чтобы там в непосредственной близости от столицы продолжать свою работу в деле восстановления законного порядка в России» (Там же. С. 51).
Осуществлению этого намерения способствовало то обстоятельство, что, как он сам рассказывал, «в Киеве я стоял очень близко к генералу гр. Келлеру» (Там же. С. 82).
Продолжение следует.