«Революция! Какой восторг!!» Фрагмент картины И.Е. Репина «17 октября 1905 г.».
Очерк этот впервые был опубликован в 2006-2007 гг. в нескольких номерах газеты «Русский вестник», а затем в сборнике «Ждать умейте!» в 2011-м.
Антицарские и противораспутинские рисунки и карикатуры 1917 г., которыми мы иллюстрируем наши посты, позволяют, будучи собранными в одном месте, оценить силу организованной атаки противников режима и таким образом точнее понять обстановку того переломного времени. Многие из этих документов эпохи – даже еще и сегодня – способны шокировать безпардонностью лжи и вопиющей несправедливостью, оскорбить своим неприличием.
В красном хмелю
Первый выстрел революции в России прозвучал в Петрограде на набережной Мойки в Юсуповском дворце в ночь на 17 декабря 1916 года.
С того дня параллелизм событий принимал все более зловещий характер…
«В эту ночь, – писали позднее пережившие крушение Империи, – известная персона, проживавшая в чертовом парадизе, то есть С.-Петербурге, была спущена в прорубь Невы. Газеты в следующие дни были переполнены самыми заманчивыми сообщениями, намеками и разоблачениями. Январь прошел в зловещей напряженности, в феврале началось движение народа и войск в Петербурге […]
Запасные части армии уже давно были готовы…»
В первые дни «великой безкровной» редакторы многих столичных газет искренно недоумевали: «…Главный материал газеты – критика правительства, – что же теперь делать?»
Однако растерянность вскоре сменилась новыми, еще более разнузданными потоками грязи...
«С гиком неслись мальчишки, выкрикивая заманчивые заголовки газетных сообщений – “Арест Николая II”, “Распутин и Царский двор” и т.п. С треском сдирали Двуглавых Орлов всюду, где они были, на аптеках, магазинах, учреждениях. Наступившая оттепель способствовала общему одушевлению, со всех возвышенных мест на разных языках произносились речи. […]
Это было не только внешнее событие, но и глубоко внутреннее. Народ целые столетия был связан личностью Монарха и вслед за Ним Православной Церковью. Первая сила в несколько дней перестала существовать, вторая довольно быстро последовала за ней».
«Клаус II. Голштин-Готторпский». Карикатура Ре-ми из журнала «Новый Сатирикон», выходившего в 1917 г. в Петрограде под редакцией Аркадия Аверченко. Подпись: «Достаточно взглянуть на умное интеллигентное лицо этого знатного иностранца, чтобы волна стремления к возврату монархизма затопила сердце нашего читателя. Важнейшие этапы царствования этого гениального монарха: Ходынка, Порт-Артур, Цусима, 9 января и др. По собственному признанию “любит цветочки”, хотя, вместо цветочков, любил срывать головы своих “верноподданных”. В отличие от обыкновенных людей ушиблен не мамкой, когда был маленьким, а японцем в Отсу, когда уже вырос. Это – смазалось. Молчалив, не без основания. Теперь – ведёт замкнутый образ жизни!».
Карикатура Ре-ми (журнал «Новый Сатирикон») на Императрицу Александру Феодоровну. Подпись: «Алиса Гессенская (псевдоним – Александра Романова, партийная кличка “Cана”). Много сделала для войны и для победы своего народа. Вероисповедания Григорианского. Известна, как рукодельница, вышивавшая рубашки св. Григорию Распутину. Стоит ваам только взглянуть на это доброе, мягкое, милое, чисто-русское лицо, как ваше сердце исполнится симпатией к ней. По-русски бегло говорит одно только слово “Hoch!” Теперь ведет замкнутый образ жизни».
«Я встречал священников и дьяконов, – описывал первые дни революции старый петербуржец Н. Энгельгардт, – которые шли с торжеством на довольных лицах. […] Кажется, и придворное духовенство приветствовало падение Царизма. Еще недавно оно напечатало особую записку, где высказывалось, что придворное духовенство ни в каком случае не отделяет себя от государства».
«Кому башка не дорога, тот и поминай, – вполне открыто заявил еще 1 марта один иеромонах. – А я поминать не буду!» (Свидетельство Д.В. Философова).
На деле священство не хотело над собой не только Царской, но и вообще никакой другой власти. Революционному обер-прокурору Св. Синода заявляли, что «Христос больше не будет прикован к руке центуриона, что раз нет больше Монарха, не требуется больше и “ока монаршего” – обер-прокуратура отменяется».
Наивные, конечно, люди! Будет еще для них и обер-прокурор, и министр исповеданий, и председатель Совета по делам Русской Православной Церкви и даже председатель Совета по делам религий… Всё будет и конца этому до сих пор, между прочим, не предвидится…
«Один из “батюшек”». Карикатура из журнала «Новый Сатрикон». Апрель 1917 г. «Мы привыкли смирять народ “этим” или “этим”». Поясняющая надпись: «В дни революции много пулеметов стояло на колокольнях, откуда и обстреливался восставший народ».
Приведем несколько выписок из дневника писателя А.М. Ремизова за 1917 г. (все до октябрьского переворота):
«В Киево-Печерской Лавре над мощами Паисия перевернуты вверх ногами мощи Тита воина, ударили ножом в ногу мощи Исаии».
«Из села приехал батюшка на Троицу. Всенощную служили. Встретили недоброжелательно. И несколько парней (беглых) выкололи глаз Николе […] Во время дождя возвращались в деревню, утонули в дожде, упали и залило».
Не может, разумеется, не поражать народное богохульство, но когда, в редких случаях, следовало возмездие от людей, ужасала его почти что ветхозаветная жестокость.
«В селе Гребенникове, Сумского уезда крестьянин Гриценко во время молебна разбил икону Николая Чудотворца. Крестьяне постановили удалить на поселение Гриценко и доставили его в тюрьму. Сумский уездный комитет, по настоянию благочинного и других священников, вынес постановление, что Гриценко должен умереть голодной смертью. Постановление приведено в исполнение. Ему не дали пищи, и Гриценко умер в страшных мучениях».
«– Помолиться бы, – говорила женщина.
– За кого молиться: митрополит арестован, Царь отказался, другой Царь отказался, за ломового извозчика разве?»
Но всё, конечно, было еще глубже, и… страшнее!
«Нынче в простой деревне, говорят, и там в Бога не верят, религии нет.
Девушке говорят:
– Грешно ведь?
А она:
– Что грешно, Бога-то нет. Если б Он был, то разве бы Он, когда я молилась об здоровьи матери, не послал бы ей здоровья. Его нет! Для меня Бог тот, кто мне дает то, что я прошу, для меня Бог тот, кто мне благодетельствует, а другого бога не было и не будет. […]
…Уж давно мы не Богу молимся, а счастью своему молимся, благополучию своему молимся, не к Богу обращаемся, а к благополучию своему, и не Бога мы любим, а благополучие свое любим. И в этом […] предчувствовался весь ужас соскальзыванья в бездну, в которую мы нынче скользим. Страшно впасть в руку Бога Живого».
«Последняя подпись». Карикатура Дмитрия Моора. Подпись: «Подписываем, и едем». 1917 г.
«То, что связывало Россию в единое целое, исчезло, как бы под дуновением ветра. Этот ветер явно уже дул на великих российских равнинах, и целое столетие русская интеллигенция направляла его в одну точку. Теперь ее мечты сбылись».
Потом, правда, выяснилось, что та сама интеллигенция «неожиданно для самой себя оказалась связанной с падшим строем множеством всевозможных связей гораздо глубже, чем она сама это предполагала…»
Об этом еще в годы первой русской революции с полной откровенностью (за что его потом сильно укоряли) писал М.О. Гершензон: «Каковы мы есть, нам не только нельзя мечтать о слиянии с народом, – бояться его мы должны пуще всех казней власти и благословлять эту власть, которая одна своими штыками и тюрьмами еще ограждает нас от ярости народной».
Впрочем, до осознания этого на собственной шкуре нужно было еще дожить.
А пока что на улицах революционного Петрограда гулял красный хмель!..
Россия вся в сияньи солнца –
Наш Петроград – четвертый Рим
– пели сбитые с толку толпы, забывая (?), что четвертому Риму не быти, по определению, что таковым провозгласит себя царство антихриста.
Продолжение следует.