Этот пост мы иллюстрируем фотографии современных «памятников городовым», вдруг появившимися недавно во многих русских городах, хотелось бы думать, что, хотя бы отчасти, как знак покаяния, за сотворенное в безумном помрачении сто лет назад.
Последняя опора
«Среди общей подлости, – свидетельствовал молодой адвокат, – одни полицейские вели себя героями. Это единственное благородное воспоминание, оставшееся у меня. Их подвергали изощренным издевательствам и мучениям, а они не поддавались и так стойко, так гордо погибали!»
ЧЕЛЯБИНСК:
Да и немудрено. «…Обыкновенно в городовые попадали только самые лучшие солдаты в отношении пройденной ими строевой службы, выказанной смышлености и добросовестности, поведения и нравственных качеств. Таким образом, попадали в городовые русские солдаты самой первой категории, т.е. такие, которыми граждане всякого другого государства, кроме России, гордились бы…»
Получали же они за свою ответственную и неблагодарную службу 20-30 рублей в месяц. Это к вопросу о выгодах …
КАЛУГА:
6 марта был упразднен фактически разгромленный корпус жандармов, а 10 марта ликвидировали Департамент полиции. Был упразднен институт осведомителей.
…Но вот как уже совершенно открыто писали петроградские газеты ровно через шесть месяцев после революционного разгула:
НИЖНИЙ НОВГОРОД:
«В ПЕРЕПУГЕ
На днях на проспекте Свободы подрались извозчик с милиционером.
Извозчик оказался здоровенным детиною.
Милиционер, очутившись в железных тисках сильных рук своего противника, забыл от отсутствии самодержавных блюстителей порядка и крикнул во всю глотку:
– Го-род-ово-ой!!!»
ЕЛАБУГА:
Но ведь профессионалы вызывали революцию в Россию вовсе не в интересах народа, используя лишь его темные инстинкты в своих интересах…
Чистка продолжалась и позднее (о ней мы практически ничего не знаем). Сохранилось лишь обращение прокурора Петроградской судебной палаты П.Н. Переверзева к населению, опубликованное в официальном органе Временного правительства в конце марта.
САРАТОВ:
Он просил «всех лиц, имеющих о чинах наружной полиции сведения, свидетельствующие о предосудительности их деятельности и несовместимости ее с установившимся государственным строем, сообщить об этом в ближайшие два дня в канцелярию прокурора […]. Заявления должны быть за подписью и с указанием адреса».
Таким образом, политическое доносительство и стукачество утверждалось «сверху» и, как видим, отнюдь не после октября 1917-го.
ВЛАДИКАВКАЗ:
Итак, единственная реальная сила (полицейские и жандармы) в ночь с 27 на 28 февраля была сломлена.
Были, конечно, еще и войска…
«…Оставшиеся верными правительству войсковые части, – писал знавший толк в военном деле очевидец (С. Мстиславский), – были оттянуты к центру города на Дворцовую площадь. Этим совершена была грубейшая ошибка: оттянув свои войска к центру города, в район казенных учреждений и дворцов, лишенный складов и лавок, – Хабалов дал восстанию охватить их со всех сторон, отрезав от продовольственных магазинов и от складов огнестрельных припасов.
ЯРОСЛАВЛЬ:
Если бы он вырвался своевременно из зоны восстания, за городскую черту, – он мог бы, прикрыв подход фронтовых подкреплений, изолировать “очаг мятежа” и, усилившись отрядом Иванова, перейти затем в планомерное концентрическое наступление.
САНКТ-ПЕТЕРБУРГ:
Такой метод действий давал правительствам – в прошлой истории восстаний – неизменно-твердый и быстрый успех.
Мы почти были уверены, что Петроградский штаб избрал именно этот метод действий: этим мы и объясняли тот факт, что в течение целого дня противника нигде не было видно. Оказалось, однако, что “верные Его Величеству” сами себя заперли в капкан у подножия Александровской колонны, и бездействие их объясняется совсем другими причинами».
НОВОСИБИРСК:
В ночь с 27 на 28 февраля «Таврический Дворец горел тысячью электрических лампочек… как в пасхальную ночь… Это была ночь воскресения русской жизни».
Высыпавшая на улицу разношерстная взбунтовавшаяся толпа провела ту ночь у догорающих правоохранительных зданий и разведенных костров, нередко предводительствуемая, по словам очевидцев, «кучками девиц, поющих “Марсельезу”, с красным флагом».
РЖЕВ:
Запевали в том числе и «Рабочую Марсельезу»:
На воров, на собак – на богатых!
Да на злого вампира-царя!
Бей, губи их, злодеев проклятых!
Засветись, лучшей жизни заря!
ОМСК:
«Все возбуждены необычайным положением, когда вдруг не стало никакого начальства, никакой полиции, никаких обязанностей, ничего запретного», – очень точно передавал тогда настроения толпы один из Царских министров (Э.Б. Кригер-Войновский).
Продолжение следует.