Ефим Честняков. «Вход в Город Всеобщего Благоденствия». Фрагмент.
Наш пост мы сопровождаем иллюстрациями с картин этого самобытного художника.
«Не хочу коммуны без лежанки…» (Николай КЛЮЕВ)
В 1922 г. в Москве вышла небольшая книга «“Иное царство” и его искатели в русской народной сказке» – последнее произведение к тому времени уже почившего религиозного философа князя Е.Н. Трубецкого (1863–1920).
Подобно некоторым другим работам, посвященным философскому анализу судеб России, и в этой небольшой книжке Евгений Николаевич (пусть и не всегда безпристрастно) пытается рассмотреть духовные причины событий 1917 г. через призму психологии русского народа.
В чутье же Е.Н. Трубецкому не откажешь. Еще в 1907 г. в статье «Два зверя» он весьма точно обрисовал контуры вскоре действительно случившейся Русской катастрофы: «При первом внешнем потрясении Россия может оказаться колоссом на глиняных ногах. Класс восстанет против класса, племя против племени, окраины против центра. Первый зверь проснётся с новою, нездешней силой и превратит Россию в ад».
Князь Евгений Николаевич Трубецкой – русский философ, религиозный и общественный деятель. Наибольшей известностью пользуются очерки о русской иконе, написанные им в годы Великой войны и революции. С 1916 г. князь был членом Государственного Совета, в 1917-1918 гг. играл заметную роль во Всероссийском Поместном Соборе (был товарищем его Председателя). Угроза ареста вынудила Е.Н. Трубецкого оставить Москву и обосноваться сначала в Киеве, затем в Одессе и, наконец, в Екатеринодаре, где он находился при Добровольческой армии. Скончался 23 января 1920 г. в Новороссийске, заразившись сыпным тифом.
Что касается московского издания «Иного царства», то его большевицкая цензура подвергла радикальному обрезанию (в сравнительно еще, заметим, нестрогие для выражения мыслей времена).
Обложка первого московского издания книги князя Е.Н. Трубецкого 1922 г.
Полный текст работы вышел в следующем 1923 г. в печатавшемся в Праге и Берлине русском эмигрантском журнале «Русская мысль».
На родине первое безцензурное издание увидело свет лишь в 1990 г. в журнале «Литературная» учеба».
По этой публикации мы и воспроизводим предлагаемые для обдумывания отрывки, связанные с «русской народной утопией», которую большевики использовали для пленения России.
«Чудесное яблоко». Фрагмент.
«От бедности и скудности жизни происходит все наше человеческое искание неизреченного, волшебного богатства. От начала и до конца сказки – дитя нашей кручины и печали. Об этом говорят беpчисленные сказочные образы; об этом поет и песня народная; горе – стимул всех магических превращений. […]
Отсюда рождается та вульгарная, приземистая сказка, для которой искомое “иное царство” есть в общем идеал сытого довольства. […]
Для вульгарного жизнечувствия искомое “иное царство” страна с молочными реками и кисельными берегами, “где много всякого рода напитков и наедков”. […]
Самое элементарное проявление этого жизнечувствия – мечта о богатстве, которое само собою валится в рот человеку без всяких с его стороны усилий. […]
Сказка хорошо знает, что искатели дарового богатства легко попадают в плен к самому черту. […] Вообще счастье в сказке неизменно сопутствует лентяю и вору. […]
Одна из иллюстраций к собственным сказкам.
Есть эпохи народной жизни, когда все вообще мышление народных масс облекается в сказочные образы. В такие времена сказка – прибежище всех ищущих лучшего места в жизни и является в роли социальной утопии. […]
…Невольно сказочная мечта стремится возвести бедняка над знатью, над купцами, вообще над господами. […]
Большое внимание уделяется сказкой и жизненному идеалу простого человека, который очерчивается довольно яркими штрихами. Это прежде всего мечта о том веселом житье, которое олицетворяется царским пиром… […]
Этот народный разгул вообще одна из любимых тем русской сказки; вся социальная утопия сказки окрашивается прежде всего стремлением наесться и напиться вволю. […]
«Свахонька любезная, повыйди…»
Мечта простого народа о царстве вообще неоднократно выражается русской сказкой; повесть о том, как мужик стал царем, там повторяется не раз. Это – Царь “такой добрый для подданных, особливо для солдат”. […]
Не то чудо из чудес,
Что мужик упал с небес,
А то чудо из чудес,
Как туда он влез.
«Тетеревиный король».
Сказки, где так или иначе высказывается или вышучивается житейская мечта русского простолюдина, наиболее близки к русской действительности.
Нужно ли удивляться, что эти сказки полны образов, которые уже стали действительностью. На наших глазах осуществилась утопия бездельника и вора и мечта о царстве беглого солдата. Захватывают “трехэтажные дома”, и чужие кошельки; печатный станок уже давно воплотил в жизнь мысль о кошеле неистощимом, кругом мелькают сапоги-скороходы да ковры-самолеты; все они полны ворами да беглыми солдатами, а дезертир успешно проходит в “набольшие министры”, и вместо царя правит царством.
«Слушают гусли».
Предсказан в сказке и конец этого счастья.
Мы стоим лицом к лицу безсмертным образом разбитого Корыта; есть и другой, только что упомянутый, достойный стать с ним рядом. Это образ мужика, обманутого сладкою мечтою и не находящего пути для благополучного возвращения от утопии к действительности. Его удел – болтаться между небом и землей на фантастической веревке из тонкой паутины; а неизбежный конец его странствий – топкое и грязное болото. Какая утка его оттуда вытянет, мы пока не знаем, но самый образ этой утки – тоже нам родной и хорошо знакомый. […]
Как бы ни были могучи дарования народного гения и как бы ни были глубоки его откровения, откровения эти безсильны и безплодны, пока они остаются только мистикою пассивных переживаний. Эта мистика, не воплощающаяся в дело и ожидающая, только как свыше, того нового царства, которое силою берется, легко вырождается в вульгарную мечту о даровом богатстве, о “хитрой науке, чтобы можно было ничего не работать, сладко есть и пить и чисто ходить”.
Мечта эта оказалась сильною в жизни именно оттого, что у нее есть глубокий мистический корень в русской душе. Связь между усыплением нашего народного духа и торжеством воровской утопии совершенно очевидна. Где светлые силы дремлют и грезят, там темные силы действуют и разрушают. И оттого-то современная Россия оказалась в положении человека, которого разворовали в глубоком сне.
Чтобы победить воровскую утопию “легкого хлеба”, недостаточно ни созерцательного экстаза, ни парения над житейским, ни даже молитвенного подъема к святому и чудесному. Для этого нужно живое дело.
Мысль об “ином царстве” есть глубокое откровение нашего народного творчества. Но в жизни, как и в сказке, это откровение затемняется и заслоняется безобразною, кощунственною на него пародией.
Пародия будет побеждена, когда “новое царство” перестанет быть красивою мечтою, когда оно будет понято народом как призыв к труду и подвигу».
Князь Е.Н. ТРУБЕЦКОЙ. «“Иное царство” и его искатели в русской народной сказке».
«Наш праздник».
Увы, похоже, и ныне никто не собирается призывать «к труду и подвигу».
Снова в ходу «красивая мечта», «молочные реки с кисельными берегами», «коммуны» с «лежанками», «где много всякого рода напитков и наедков».
«И мне пришла в голову очень простая, но очень хорошая мысль. Фундаментальные основы, на которых стоит наша страна, имеют настолько глубокие, настолько прочные корни, что ее замечательное, прекрасное будущее неизбежно». (Из выступления Президента на церемонии вручения в Кремле премий молодым ученым 8 февраля 2017 г.)
«Та» сторона – не без остроумного зубоскальства – тут же припомнила весьма схожие слова графа А.Х. Бенкендорфа, ближайшего сотрудника Императора Николая Павловича и, одновременно, шефа жандармов (помянув заодно и «чекистское прошлое» Президента).
Александр же Христофорович, напомним, сказал: «Прошедшее России было удивительно, ее настоящее более чем великолепно; что же касается будущего, то оно выше всего, что может нарисовать себе самое смелое воображение».
Можно, однако, продолжить игру в цитаты, при этом несколько даже расширив самые смыслы, приведя, например, изрядно подзабытые ныне слова «Неистового Виссариона» из его статьи 1840 г.: «Завидуем внукам и правнукам нашим, которым суждено видеть Россию в 1940 году, – стоящую во главе образованного мiра, дающую законы и науке и искусству и принимающую благоговейную дань уважения от всего просвещенного человечества».
Или вот эти строчки из некрасовской «Железной дороги» – невольный ответ «революционного демократа» на все прошлые, нынешние и будущие рассуждения «кремлевских мечтателей» и «народных обаятелей»:
Жаль только – жить в эту пору прекрасную
Уж не придется – ни мне, ни тебе.